Это динамичная, живая система, энергетическое поле. Во времени уже нет момента раздвоения или неподвижности. Идея о том, что цифровые мотивы изображения представляют собой прямое представление пространственно-временного континуума, лежит в основе развития определенной эстетики длительности, которую использует Кобрин методом образной цикличности и которая на самом деле типична для первых лет видеоарта. Это будто неотредактированная запись определенного зафиксированного действия (мальчик в различных пространствах, крутящий педали велотренажера), которая становится и антагонистической и радикальной, и манифестирует идею умирания киноизображения в пользу цифрового ребуса, или по крайней мере его продолжительной, затянувшейся паузы, в то время пока идет поиск нового, неоформившегося языка. По сути это процесс остановки выступает против телевизионного сигнала, так как стремится к немиметической, нефигуративной модели прочтения реальности, отказу от сокращений, уходу от цензуры – поэтому часто некая фиксация биологического процесса монтируется Кобриным с изображениями порнографического толка. Видеоарт действует похожими методами – затянутые сцены, не претендующие на безусловное, буквальное, но лишь символическое прочтение, балансируют с неклассической последовательностью, между немиметическим и подражательным, открывающая поток телевизионной агитации, и обертонным монтажом и монтажом аттракционов, отвергающим приемы традиционного повествования. Собственно, фильмы Кобрина, начиная с 1989 года, эпохи Homo Paradoksum’а приходят к исследованию длительности изображения, длительности застывшего и растянутого в этой точке звука (музыкальная тема из фильмов Чарли Чаплина и электронная музыка), которое сменяет прустовское повествование джойсовским.